Сторонники левых взглядов иногда используют термин крайне правые очень вольно для описания любых групп правого политического спектра, с которыми они не согласны[1].
Ядром крайне правого мировоззрения является идея о том, что общество функционирует как целостное, организованное и однородное живое существо. Адаптированная к сообществу, которое они хотят создать или воссоздать (будь то на основе этнической принадлежности, национальности, религии или расы), эта концепция заставляет их отвергать любую форму универсализма в пользу аутофилии и альтерофобии, то есть идеализации «мы» и исключения «они»[18]. Крайне правые склонны абсолютизировать различия между нациями, расами, людьми или культурами, поскольку наличие многообразия мешает их стремлению реализации утопической модели «закрытого» и организованного на «естественных» началах общества, что они считают условием, необходимым для возрождения сообщества, которое в конечном итоге вернется к своим природным основам и прочным метафизическим основаниям[6][19].
Ультраправые считают, что их сообщество (этнос, нация, религиозная группа или раса) находится в состоянии упадка, которому способствует правящая элита, а себя рассматривают как естественную, здравомыслящую и альтернативную элиту с искупительной миссией спасения общества от грозящей ему гибели. Они отвергают как свою национальную политическую систему, так и глобальный геополитический порядок (включая институты и ценности такие как, политический либерализм и эгалитарныйгуманизм), которые представляются как нуждающиеся в отказе или очищении от их нечистоты, чтобы «искупающее сообщество» может в конечном итоге преодолеть нынешнюю фазу лиминального кризиса и открыть новую эру[18][19]. Само сообщество идеализируется с помощью великих архетипических фигур и понятий (золотой век, спаситель, декаданс (англ.) (рус. и глобальные теории заговора), поскольку они прославляют иррациональные и нематериалистические ценности, такие как молодость или культ мёртвых[18].
Историк Д. В. Шляпентох писал, что в Европе и в России неоязычество толкает некоторых своих приверженцев к антисемитизму. Этот антисемитизм тесно связан с негативным отношением к выходцам из Азии, и данный акцент на расовом факторе может приводить неоязычников к неонацизму. Склонность неоязычников к антисемитизму представляет собой логическое развитие идей неоязычества и подражание нацистам[22]. По мнению социолога и политолога Марлен Ларюэль, на Западе наблюдается некоторая активизация «арийского» неоязычества. Так, развиваются общественные течения, апеллирующие к кельтскому прошлому и призывающие к возвращению к «друидическим религиям» дохристианской Европы. Французские и немецкие «новые правые» по большей части разделяют общую идею общеевропейского единства, основанного на «арийской» идентичности и стремлении расстаться с христианством, период господства которого рассматривается как двухтысячелетнее «блуждание во мраке». С этими идеями всегда связан более или менее открыто признаваемый антисемитизм[23].
Согласно «Энциклопедии политики: левые и правые», к ультраправым относятся «лица или группы, придерживающиеся крайне националистических, ксенофобских, расистских, религиозных фундаменталистских или других реакционных взглядов». Хотя термин «ультраправые» обычно применяется к фашистам и неонацистам, он также использовался для обозначения тех, чьи взгляды находятся справа от преобладающей правой политики[1].
По словам политолога Любомира Копечека, «лучшим рабочим определением современных ультраправых может быть четырёхэлементная комбинация национализма, ксенофобии, идеи традиционного правопорядка и шовинизма благосостояния, предложенная Касом Мадде (англ.) (рус. для западноевропейской среды»[13]. Опираясь на эти концепции, ультраправая политика включает, но не ограничивается аспектами авторитаризма, антикоммунизма[13] и нативизма[7]. Идея, что «высшая» группа должна иметь больше прав, чем низшие, часто ассоциируются с крайне правыми, поскольку они исторически отдавали предпочтение социал-дарвинистской или элитаристской иерархии, основанной на вере в законность правления «высшего» меньшинства над низшими массами[24]. В вопросах национальности, культуры и миграции, единая позиция крайне правых заключается в том, что определённые этнические, расовые или религиозные группы должны оставаться разделёнными, что основано на представлении о приоритетности интересов собственной группы[25].
Сравнивая ультраправых стран Западной Европы и посткоммунистических стран Центральной Европы, Копечек пишет, что «взгляды центральноевропейских крайне правых также характеризовались сильным антикоммунизмом, гораздо более заметным, чем в Западной Европе», что позволяет провести «базовую классификацию идеологий в рамках единой группы партий, несмотря на неоднородность крайне правых партий». Копечек заключает, что сравнение крайне правых партий Центральной Европы с партиями Западной Европы показывает, что выделенные Мадде «четыре элемента присутствуют и в Центральной Европе, хотя и в несколько изменённой форме, несмотря на различия в политической, экономической и социальной среде»[13]. В американской и шире англо-американской среде наиболее распространённым термином является «радикальные правые», который имеет более широкое значение, чем европейские радикальные правые (англ.) (рус.[26][13]. Мадде определяет американских радикальных правых как «старую школу нативизма, популизма и враждебности к центральному правительству, которая, как считается, превратилось после Второй мировой войны в комбинацию ультранационализма и антикоммунизма, христианского фундаментализма, милитаристской ориентации и ксенофобских настроений»[26].
Политолог Джоди Дин (англ.) (рус. утверждает, что «рост ультраправого антикоммунизма во многих частях мира» следует интерпретировать «как политику страха, которая использует недовольство и гнев, порождённые капитализмом… Сторонники крайне правых организаций, в свою очередь, используют антикоммунизм, чтобы бросить вызов любому политическому течению, которое не связано с явными националистическими и расистскими взглядами. Для них и СССР, и Евросоюз, и левые либералы, и экологи, и наднациональные корпорации — все это ради целесообразности может быть названо „коммунистическим“»[27].
В книге «Ненависть на родине: новые глобальные крайне правые» Синтия Миллер-Идрисс исследует ультраправых как глобальное движение, представляющее собой группу частично перекрывающихся «антидемократических, антиэгалитарных, супремасистских» убеждений, которые «встроены в такие системы, как авторитаризм, этническая чистку или этническую миграцию, а также создание отдельных этногосударств или анклавов по расовому и этническому признаку»[28].
Согласно Жану-Иву Камю (англ.) (рус. и Николя Лебуру (англ.) (рус., современная неопределённость в определении ультраправых заключается в том, что эта концепция обычно используется их политическими противниками для «дискредитации и стигматизации всех форм крайнего национализма путём сведения их к историческим экспериментам итальянского фашизма и немецкого национал-социализма»[29]. Мадде соглашается с этим и отмечает, что «термин используется не только в научных, но и в политических целях. Некоторые авторы определяют правый экстремизм как своего рода антитезис их собственных убеждений»[30]. Хотя существование данной политической категории широко признано среди ученых, деятели, связанные с крайне правыми, редко принимают это название, предпочитая такие термины, как «национальное движение» или «национальные правые»[29]. Также ведутся споры, насколько уместно использование терминов неофашисты или неонацисты. По словам Мадде, «ярлыки неонацизм и, в меньшей степени, неофашизм теперь используются исключительно для партий и групп, которые прямо заявляют о желании восстановить Третий рейх или ссылаются на исторический национал-социализм как на свою идеологическую подпитку»[30].
Один из вопросов заключается в том, следует ли называть партии радикальными или экстремистскими, различие, которое проводится Федеральным конституционным судом Германии при определении, следует ли запрещать ту или иную партию[31]. В более широком спектре крайне правых ультраправые (extreme right) являются революционерами, выступающими против народного суверенитета и правления большинства, а иногда и поддерживающие насилие, в то время как радикальные правые представляют собой реформистов, признающих свободные выборы, но выступающих против основных компонентов либеральной демократии, таких как права меньшинств, верховенство закона или разделение властей[32].
После обзора научной литературы Мадде в 2002 году пришел к выводу, что термины «правый экстремизм», «правый популизм», «национальный популизм» или «неопопулизм» часто использовались учёными как синонимы и всегда с «поразительным сходством», за исключением нескольких авторов, изучающих экстремистско-теоретическую традицию[33].
Итальянский философ и политолог Норберто Боббио считает, что левых от правых в политическом спектре отличает в первую очередь отношение к равенству[34]: «левые считают основные аспекты неравенства между людьми искусственными и негативными, что должно быть преодолено активным государством, тогда как, по мнению правых, неравенство между людьми естественно и положительно и должно либо охраняться государством, либо не касаться им»[35].
Аспекты ультраправой идеологии присутствуют в повестке дня некоторых современных правых партий: в частности, идея, что в обществе должна доминировать «высшая» группа, а нежелательные элементы должны подвергаться чистке, что в крайних случаях приводило к актам геноцида[36]. Чарльз Грант, директор Центра европейских реформ (англ.) (рус. в Лондоне, проводит различие между фашизмом и правыми националистическими партиями, которые часто называют крайне правыми, такими как Национальный фронт во Франции[37]. Мадде отмечает, что самыми успешными европейскими ультраправыми партиями в 2019 году были «бывшие ведущие правые партии, которые превратились в популистские радикально правые»[38]. По словам историка Марка Седжвика, «нет общего согласия относительно того, где заканчивается мейнстрим и начинается крайность, и если бы когда-либо было согласие по этому поводу, сдвиг в мейнстриме бросил бы ему вызов»[39].
Сторонники теории подковы в интерпретации политического спектра левых и правых определяют крайне левых и крайне правых как имеющих больше общего друг с другом как экстремисты, чем каждый из них имеет с центристами или умеренными (англ.) (рус.[40]. Однако теория подковы не пользуется поддержкой в академических кругах[41] и подвергается критике[41][42][43], включая мнение о том, что именно центристы поддерживали ультраправые и фашистские режимы, которые они предпочитают социалистическим[44].
Социолог Йенс Ридгрен (англ.) (рус. описывает ряд теорий относительно вопроса, почему люди поддерживают крайне правые политические партии. В научной литературе по этой теме проводится различие между теориями спроса, основанными на анализе «интересов, эмоций, отношения и предпочтений избирателей», и теориями предложения, которые сосредотачены на программах партий, их организации и возможностях в рамках конкретных политических систем[45]. Наиболее распространёнными теориями со стороны спроса являются тезис социального распада (англ.) (рус., тезис относительной депривации (англ.) (рус., тезис о проигравших при модернизации (англ.) (рус. и тезис этнической конкуренции (англ.) (рус.[46].
Подъём ультраправых партий также рассматривается как отказ некоторых избирателей от постматериалистических ценностей. Эта теория, известная как обратный постматериалистический тезис (англ.) (рус., утверждает, что постматериалистическая повестка (включая феминизм и экоактивизм) как левых, так и прогрессивистских партий отталкивает традиционных избирателей из рабочего класса[47][48]. В другом исследовании утверждается, что люди, вступающие в крайне правые партии, определяют, станут ли эти партии крупными политическими игроками или останутся маргинализованными[49].
Ранние академические исследования давали психоаналитические объяснения поддержки крайне правых. В работе психолога Вильгельма Райха «Массовая психология фашизма (англ.) (рус.» 1933 года аргументировалась теория о том, что фашисты пришли к власти в Германии в результате сексуальных репрессий (англ.) (рус.. Для некоторых крайне правых партий в Западной Европе вопрос иммиграции стал основным и преобладает в такой степени, что некоторые учёные называют эти партии «антииммигрантскими»[50].
Великая французская революция произвела серьезный сдвиг в политической мысли, бросив вызов устоявшимся идеям, поддерживающим иерархию и выдвинув на первый план новые идеями о всеобщем равенстве и свободе[51]. Современный политический спектр левых и правых также возник в этот период. Демократы и сторонники всеобщего избирательного права располагались слева от избранного французского собрания, а монархисты — справа[52].
Самые сильные противники либерализма и демократии в XIX веке, такие как Жозеф де Местр и Фридрих Ницше, резко критиковали Французскую революцию[51]. Те, кто выступал за возвращение к абсолютной монархии в XIX веке, называли себя «ультрамонархистами» и придерживались «мистического» и «провиденциалистского» видения мира, в котором королевские династии рассматривались как «проводники божественной воли». Оппозиция либерализму была основана на представлении, что иерархия и укорененность более важны, чем равенство и свобода, причем последние два понятия дегуманизировались[53].
Во французских публичных дебатах после российской Октябрьской революции 1917 года термин «крайне правые» использовался для описания самых сильных противников крайне левых, тех, кто поддерживал события, происходящие в России[6]. Тем не менее ряд крайне правых писали о влиянии антимарксистского и антиэгалитарного направления социализма, основанного на военном товариществе, отвергающего марксистский классовый подход, или того, что Освальд Шпенглер назвал «социализмом крови». который иногда описывается учёными как форма «социалистического ревизионизма»[54]. Среди таких крайне правых были Шарль Моррас, Бенито Муссолини, Артур Мёллер ван ден Брук и Эрнст Никиш[55][56][57]. Эти мыслители в конечном итоге откололись по националистическому принципу от первоначального коммунистического движения. Марксизм противоречил националистическим теориям идеей, что «рабочие не имеют отечества»[58]. Основная причина этой идеологической путаницы заключается в последствиях Франко-прусской войны 1870—1871 годов, которая, по словам швейцарского историка Филиппа Буррена (фр.) (рус., полностью изменила политический ландшафт в Европе, распространив идею антииндивидуалистической концепции «национального единство», ставшей выше деления на правых и левых[57].
Когда в условиях индустриализации и всеобщего избирательного права в политические дебаты было введено понятие «массы», начали появляться новые правые, которые опирались на национальные и социальные идеи, которые политолог Зеев Штернхель назвал «революционными правыми» и предзнаменованием фашизм. Раскол между левыми и националистами был усугублён появлением антимилитаристских и антипатриотических движений, таких как анархизм или синдикализм, которые имели ещё меньше общего с крайне правыми[58]. Последние начали развивать идеи «националистического мистицизма», что совершенно отличалось от идей левых, а антисемитизм превратился в одну из основ крайне правых, обозначив разрыв с традиционным экономическим «антииудаизмом», разделяемым некоторыми крайне левыми, в пользу расового и псевдонаучного представления об инаковости (англ.) (рус.. По всей Европе начали формироваться различные националистические союзы, такие как Пангерманский союз или Лига патриотов, с общей целью объединить массы вопреки социальному разделению[59][60].
В конце XIX века возникло движение фёлькише, черпавшее вдохновение из немецкого романтизма и его увлечения средневековым Германским Рейхом, обладавшим, как утверждалось, гармоничным иерархическим порядком. Основанное на идее «крови и почвы», с 1900-х годов движение включало расизм, популизм, аграризм, романтический национализм и антисемитизм[61]. Идеализировался миф об «исконном народе», представителей которой якобы ещё можно было найти в сельских районах Германии, форму «примитивной демократии, свободно подчинённой своей естественной элите»[56].
Транслированные в концепцию Мориса Барреса о «земле и мёртвых», эти идеи повлияли на предфашистских «революционных правых» по всей Европе. Последнее направление возникло в результате интеллектуального кризиса fin de siècle и было, по словам Фрица Штерна, результатом глубокого «культурного отчаяния» мыслителей, которые ощущали себя находящимися за пределами рационализма и сциентизма современного мира[62]. Он характеризовался неприятием установленного социального порядка с революционными тенденциями и антикапиталистическими позициями, популистскими и плебисцитарными представлениями, пропагандой насилия как образа действия и призывом к индивидуальной и коллективной палингенезии («обновлению, перерождению»)[63].
В книге 1961 года, считающейся значимой среди европейских крайне правых, французский неофашистский писатель Морис Бардеш (англ.) (рус. представил идею, что фашизм может пережить XX век в новой метаполитической форме, адаптированной к изменениям условий. По мнению Бардеша, вместо того, чтобы пытаться возродить обречённые режимы с их единственной партией, тайной полицией или публичной демонстрацией цезаризма, его теоретики должны продвигать основную философскую идею фашизма независимо от её рамок[19], то есть концепцию, согласно которой только меньшинство, «физически более нормальное, морально более чистое, лучше других понимающее национальные интересы» могут быть лучшими представителями общества и служить менее одаренным в том, что Бардеш называет новым «феодальным договором»[65].
Доктор Рене Леал из Университета Сантьяго, Чили, отмечает, что тяжёлая эксплуатация труда при неолиберальных правительствах в Латинской Америке ускорила рост ультраправых настроений[67].
Национал-социализм ставил своей целью создание и утверждение на достаточно обширной территории «расово чистого» государства «арийской расы», имеющего всё необходимое для благополучного существования на протяжении неопределённо долгого времени («тысячелетний рейх»)[68].
Нацизм после Второй мировой войны называется неонацизм и представляет собой движение, объединяющее действующие в различных странах мира экстремистские, националистические организации, близкие по своим программным установкам к немецкому национал-социализму либо считающие себя последователями НСДАП[88].
Ультраправые (радикальные правые) в США (англ.radical right) представляют собой политическое направление, которое склоняется к крайнему консерватизму, идеологии превосходства «белой расы» и другим правым или ультраправым идеологиям в сочетании с конспирологической риторикой и традиционалистскими (англ.) (рус. и реакционными взглядами[89][90][91][92]. Этот термин был впервые использован социологами в 1950-х годах в отношении небольших групп, таких как Общество Джона Бёрча в Соединенных Штатах, и применяется к аналогичным группам[93]. Ультраправые стремятся произвести фундаментальные (радикальные) изменения социальных институтов и исключить из политической жизни институты и лиц, которых они рассматривают как угрозу их ценностям или экономическим интересам[94].
Главной чертой радикальных правых является конспирология[92]. В представлениях американских ультраправых воображаемые угрозы могут исходить от американских католиков, небелых, женщин, гомосексуалистов, светских гуманистов, мормонов, евреев, мусульман, индуистов, буддистов, американских коммунистов, масонов, банкиров и правительства США. Александр Зайчик (англ.) (рус. в статье для Южного центра правовой защиты бедных (SPLC), отметил, что популяризирацией теорий заговора в кабельных новостей заговора занимались Гленн Бек, Лу Доббс (англ.) (рус., Общество Джона Бёрча, WorldNetDaily (англ.) (рус. и др. В осеннем выпуске «Разведывательного отчёта» SPLC за 2010 год он назвал десять основных теорий заговора радикальных правых[95].
Российская фашистская партия первой половины XX века. Лозунг «Добудем родину!», используемый также современными ультраправыми в России
Русский фашизм имеет свои корни в движениях, известных в истории как «чёрная сотня»[96] и «белое движение». Был распространён среди белоэмигрантских кругов, проживающих в Германии, Маньчжоу-го и США. В Германии и США (в отличие от Маньчжоу-го) политической активности они практически не вели, ограничиваясь изданием газет и брошюр.
Часть российских неонацистских организаций входит в международный «Всемирный союз национал-социалистов» (World Union of National Socialists, WUNS, основан в 1962 году). По состоянию на 2012 год к числу официально зарегистрированных членов союза относятся шесть российских организаций: «Национальное сопротивление», Национал-социалистическое движение «Русский дивизион», Всероссийское общественное патриотическое движение «Русское национальное единство» (РНЕ), Национал-социалистическое движение «Славянский союз» (запрещено решением суда в июне 2010 года) и другие. Не входят в ВСНС организации: Национал-социалистическое общество (НСО, запрещено решением суда в 2010 году), Русский общенациональный союз (РОНС; запрещён в сентябре 2011 года) и др. К числу неонацистских организаций радикального крыла, использующих террористические методы борьбы, принадлежали группировки скинхедов: «Легион „Вервольф“» (ликвидирована в 1996 году), «Шульц-88» (ликвидирована в 2006 году), «Белые волки» (ликвидирована в 2008—2010 годах), «Новый порядок» (прекратила существование), «Русская цель» (прекратила существование) и др.[88]
Одной из крупнейших партий русских национал-экстремистов до конца 1990-х годов было неонацистское общественно-политическое движение «Русское национальное единство» (РНЕ) Александра Баркашова, основанное в 1990 году. В конце 1999 году РНЕ предприняло неудачную попытку принять участие в выборах в Государственную Думу. Баркашов рассматривал «истинное православие» как сплав христианства с язычеством, выступал за «Русского Бога» и якобы связанную с ним «арийскую свастику». Он писал об атлантах, этрусках, «арийской» цивилизации как прямых предшественниках русской нации, об их многовековой борьбе с «семитами», «мировом еврейском заговоре» и «господстве евреев в России». Символом движения была модифицированная свастика. Баркашов был прихожанином «Истинно-православной („катакомбной“) церкви», и первые ячейки РНЕ формировались как братства и общины ИПЦ[98].
Идеология российского неонацизма тесно связана с идеологией славянского неоязычества (родноверия). В ряде случаев между неонацистами и неоязычниками имеются также организационные связи. Так, один из основателей русского неоязычества, бывший диссидент Алексей Добровольский (языческое имя — Доброслав) разделял идеи национал-социализма и перенёс их в своё неоязыческое учение[98][74]. Современное русское неоязычество сложилось во второй половине[99] или конце 1970-х годов и связано с деятельностью сторонников антисемитизма Добровольского и московского арабиста Валерия Емельянова (неоязыческое имя — Велемир)[100][74]. Родноверие является популярной религией российских скинхедов[101][102]. Эти скинхеды, однако, обычно не практикуют свою религию[103].
Историк Д. В. Шляпентох писал, что, как и в Европе, в России неоязычество толкает некоторых своих приверженцев к антисемитизму. Этот антисемитизм тесно связан с негативным отношением к выходцам из Азии, и данный акцент на расовом факторе может приводить неоязычников к неонацизму. Склонность неоязычников к антисемитизму представляет собой логическое развитие идей неоязычества и подражание нацистам, а также является следствием ряда специфических условий современной российской политики. В отличие от предшествовавших режимов современный российский политический режим, а также идеология среднего класса сочетают поддержку православия с филосемитизмом и позитивным отношением к мусульманам. Эти особенности режима способствовали формированию специфических взглядов неонацистов-неоязычников, которые представленны в значительной мере в среде социально незащищённой и маргинализированной русской молодёжи. По их мнению, власть в России узурпировала клика заговорщиков, включающих иерархов православной церкви, евреев и мусульман. Вопреки внешним разногласиям, считается, что эти силы объединились в своём стремлении удержать власть над русскими «арийцами»[22].
Ряд исследователей относит ОУН к фашистским организациям[105]. Дэвид Марплз характеризует организацию как типичное фашистское движение межвоенного периода, схожее с итальянским[106]. Пер Андерс Рудлинг считает, что идеология ОУН, как и других фашистских и ультраправых партий Восточной Европы того времени, во многих отношениях была более экстремистской, чем у итальянского фашизма[107].
В 1943—1945 годах силами Украинской повстанческой армии (УПА) и Организации украинских националистов (бандеровского движения) (ОУН-б) при некоторой поддержке местного украинского населения был совершён геноцид около 85 тысяч поляков (преимущественно женщин и детей) в районах Волыни (Волынская резня) и Восточной Галиции, которые в то время находились под оккупацией нацистской Германии[110][111]. Целью ОУН(б) и её военной организации УПА было создание однородного украинского этногосударства без польского, русского, еврейского и чешского меньшинств[112]. УПА в ряде случаев сотрудничала с украинской дивизией СС, находившейся под немецким командованием, для совершения других массовых убийств представителей польского меньшинства[113][114][115].
Правый терроризм мотивирован различными крайне правыми идеологиями и убеждениями, включая антикоммунизм, неофашизм, неонацизм, расизм, ксенофобию и антииммигрантские настроения. Этот тип терроризма является спорадическим и характеризуется незначительностью или отсутствием международного сотрудничества[10]. Современный правый терроризм появился в Западной Европе в 1980-х годах. В Восточной Европе он возник после распада Советского Союза[116].
Правые террористы стремятся свергнуть правительства и заменить их националистической или фашистски ориентированной властью[10]. Ядро этого движения составляют скинхеды-неофашисты, ультраправые хулиганы, сочувствующая молодежь и интеллектуалы, считающие, что государство должно избавиться от чужеродных элементов, чтобы защитить «полноправных» граждан[10]. Однако у них обычно отсутствует жёсткая идеология[116].
По словам политолога Каса Мадде (англ.) (рус., крайне правый терроризм и насилие на Западе в последнее время обычно совершались отдельными лицами или группами лиц, «которые в лучшем случае имеют периферийные связи» с политически значимыми ультраправыми организациями. Тем не менее, по мнению Мадде, «в последние годы ультраправое насилие стало более спланированным, регулярным и смертоносным, как показывают теракты в Крайстчерче (2019), Питтсбурге (2018) и Норвегии (2011)»[38].
↑Widfeldt, Anders, "A fourth phase of the extreme right? Nordic immigration-critical parties in a comparative context". In: NORDEUROPAforum (2010:1/2), 7–31, Edoc.huАрхивная копия от 24 февраля 2021 на Wayback Machine
↑«Simply stated, the difference between radicalism and extremism is that the former is verfassungswidrig (opposed to the constitution), whereas the latter is verfassungsfeindlich (hostile towards the constitution). This difference is of the utmost practical importance for the political parties involved, as extremist parties are extensively watched by the (federal and state) Verfassungsschutz and can even be banned, whereas radical parties are free from this control» (Mudde, 2002, p. 12).
↑«The extreme right rejects the essence of democracy, that is, popular sovereignty and majority rule. The most infamous example of the extreme right is fascism, which brought to power German Führer Adolf Hitler and Italian Duce Benito Mussolini, and was responsible for the most destructive war in world history. The radical right accepts the essence of democracy, but opposes fundamental elements of liberal democracy, most notably minority rights, rule of law, and separation of powers. Both subgroups oppose the postwar liberal democratic consensus, but in fundamentally different ways. While the extreme right is revolutionary, the radical right is more reformist. In essence, the radical right trusts the power of the people, the extreme right does not» (Mudde, 2019, p. 12).
↑«All in all, most definitions of (whatever) populism do not differ that much in content from the definitions of right-wing extremism. [...] When the whole range of different terms and definitions used in the field is surveyed, there are striking similarities, with the various terms often being used synonymously and without any clear intention. Only a few authors, most notably those working within the extremist-theoretical tradition, clearly distinguish between the various terms» (Mudde, 2002, p. 13).
↑The American radical right: the 1990s and beyond // Western Democracies and the New Extreme Right Challenge. — 1st. — New York and London : Routledge, 2004. — P. 41–61. — ISBN 9780415553872.
Шеховцов А. В. Новые праворадикальные партии в европейских демократиях: причины электоральной поддержки. — Hannover: ibidem-Verlag, 2011. — 250 с. — ISBN 978-3-8382-0180-1.
Allen, Trevor J. (2015). “All in the party family? Comparing far right voters in Western and Post-Communist Europe”. Party Politics, 8 July 2015. 23 (3): 274—285. DOI:10.1177/1354068815593457. ISSN1354-0688. S2CID147793242.
Bar-On, Tamir. Intellectual Right — Wing Extremism — Alain de Benoist's Mazeway Resynthesis since 2000 // The Extreme Right in Europe, 7 December 2011 / Backes, Uwe; Moreau, Patrick. — 1. — Vandenhoeck & Ruprecht, 2011. — P. 333—358. — ISBN 9783525369227. — doi:10.13109/9783666369223.333.
Bar-On, Tamir. Where Have All The Fascists Gone?. — Routledge, 2016. — ISBN 9781351873130.
Beiner, Ronald Verfasser. Dangerous Minds : Nietzsche, Heidegger, and the Return of the Far Right. — 2018. — ISBN 978-0-8122-9541-2.
Bornschier, Simon. Cleavage politics and the populist right the new cultural conflict in Western Europe. — Temple University Press, 2010.
Dupeux, Louis (англ.) (рус. (1994). “La nouvelle droite "révolutionnaire-conservatrice" et son influence sous la république de Weimar”. Revue d'Histoire Moderne & Contemporaine. 41 (3): 474—475. DOI:10.3406/rhmc.1994.1732.
Filipović, Miroslava; Đorić, Marija (2010). “The Left or the Right: Old Paradigms and New Governments”. Serbian Political Thought. 2 (1—2): 121—144. DOI:10.22182/spt.2122011.8.
Griffin, Roger. Revolution from the Right: Fascism // Revolutions and the Revolutionary Tradition in the West 1560–1991. — London : Routledge, 2000. — ISBN 978-0-415-17295-0.
Griffin, Roger. Fascism, Totalitarianism and Political Religion (Totalitarian Movements and Political Religions) (англ.). — Routledge 1 edition, 2005. — ISBN 978-0415375504.
Hilliard, Robert L. Waves of Rancor: Tuning in the Radical Right / Robert L. Hilliard, Michael C. Keith. — M. E. Sharpe Inc, 1999.
Ignazi, Piero. Extreme Right Parties in Western Europe. — Oxford University Press, 2003. — ISBN 9780198293255.
The Cultic Milieu: Oppositional Subcultures in an Age of Globalization. — Rowman Altamira, 2002. — ISBN 978-0-7591-0204-0.
Katel, Peter. Hate Groups: Is Extremism on the Rise in the United States? // Issues in Terrorism and Homeland Security: selections from CQ Researcher (англ.) (рус.. — 2nd. — SAGE Publications, 2010. — ISBN 978-1-4129-9201-5.
Kopeček, Lubomír (2007). “The Far Right in Europe”. Středoevropské politické studie. International Institute of Political Science, Masaryk University in Brno. IX (4): 280—293. Дата обращения 21 December 2020 – via Central and Eastern European Online Library.
Kuligowski, Piotr; Moll, Łukasz; Szadkowski, Krystian (2019). “Anti-Communisms: Discourses of Exclusion”. Praktyka Teoretyczna. Adam Mickiewicz University in Poznań. 1 (31): 7—13. Дата обращения 21 December 2020 – via Central and Eastern European Online Library.
Leal, Rene (2020). “The Rise of Fascist Formations in Chile and in the World”. Social Sciences. 9 (12): 230. DOI:10.3390/socsci9120230. the ‘West’ and the ‘Rest’, considering the hegemony of neoliberalism in current global capitalism and the relevance of its ideology in the emergence of the far right. Among the ‘Rest’ who live in Latin America, and in particular in Chile, fascism is no stranger: Chile was a battlefield falling to the dictatorship of the far-right Pinochet regime
Lipset, Seymour Martin. The politics of unreason right-wing extremism in America, 1790-1970 / Seymour Martin Lipset, Earl Raab. — Harper & Row, 1973. — ISBN 9780061317446.
Rethinking Global Security: Media, Popular Culture, and the "War on terror". — Rutgers University Press, 2006. — ISBN 978-0-8135-3830-3.
Merkl, Peter H. Right-wing Extremism in the Twenty-first Century / Peter H. Merkl, Leonard Weinberg. — Frank Cass Publishers, 2003. — ISBN 9780714651828.
Merkel, P. and Weinberg, L. Right-wing Extremism in the Twenty-first Century. — London : Frank Cass Publishers, 2004.
Pavlopoulos, Vassilis. Politics, economics, and the far right in Europe: a social psychological perspective, 20 March 2014. — Birkbeck, University of London, 2014.
Akenson, Donald H. An Irish history of civilization, Volume 2. McGill-Queen's University Press, 2005 ISBN 0773528911
Berlet, Chip. Lyons, Matthew Nemiroff. Right-wing populism in America: too close for comfort. New York, NY: Guilford Press, 2000 ISBN 1572305622
Conner, Claire (John Birch Society daughter). Wrapped in the Flag: A Personal History of America's Radical Right. Beacon Press, 2013 ISBN 9780807077504
Courser, Zachary. "The Tea 'Party' as a Conservative Social Movement". In SYMPOSIUM: THE FUTURE OF SOCIAL CONSERVATISM, Published online, Springer Science Media, LLC 2011
Davies, Peter. Lynch, Derek. The Routledge companion to fascism and the far right. London: Routledge, 2002. ISBN 0415214947
Diamond, Sara (англ.) (рус.. Roads to dominion: right-wing movements and political power in the United States. — New York : Guilford Press, 1995. — ISBN 0898628644.
Ignazi, Piero (2002). inn Martin Schain, Aristide R. Zolberg, Patrick Hossay, ed. “The extreme right: defining the object and assessing the causes”. Shadows over Europe: the development and impact of the extreme right in Western Europe. New York: Palgrave Macmillan. ISBN0312295936.
Kaplan, Jeffrey and Weinberg, Leonard. The emergence of a Euro-American radical right. — NJ : Rutgers University Press, 1998. — ISBN 0813525640.
Lipset, Seymour Martin (2002). In Daniel Bell, ed. “The sources of the "Radical Right"”. The radical right. New Brunswick, NJ: Transaction Publishers,. 2000. ISBN0765807491.
Lipset, Seymour Martin. Raab, Earl. The politics of unreason: right wing extremism in America, 1790–1970. New York: Harper & Row, 1970 ISBN
Mulloy, D. J. American extremism: history, politics and the militia movement. — London : Routledge, 2004. — ISBN 0-415-32674-5.
Norris, Pippa, "The Right in Elections" Paper in APSA Panel 36–15 at the Annual Meeting of the American Political Science Association, 2004, Chicago.
Plotke, David (2002). In Daniel Bell, ed. “Introduction to the Transaction edition: the success and anger of the modern American Right”. The radical right. New Brunswick, NJ: Transaction Publishers. 2000. ISBN0765807491.
Pete Simi, Robert Futrell. American Swastika: Inside the White Power Movement's Hidden Spaces of Hate (second edition). — Rowman & Littlefield, 2015. — P. 190.
Webb, Clive. Rabble rousers: the American far right in the civil rights era. Athens, GA: University of Georgia Press, 2010 ISBN 0820327646
Winks, Robin W. The Blacks in Canada: a history. McGill-Queen's University Press, 1997 ISBN 0773516328
Zaitchick (2010). “'Patriot' Paranoia: A Look at the Top Ten Conspiracy Theories”. Intelligence Report (Fall, 139).
Ziff, Bruce H. Unforeseen legacies: Reuben Wells Leonard and the Leonard Foundation Trust. Toronto: University of Toronto Press, 2000 ISBN 0802083684
русские движения
Бабков Д. И. Политическая деятельность и взгляды В. В. Шульгина в 1917—1939 гг. : Дисс. канд. ист. наук. Специальность 07.00.02. — Отечественная история. — 2008.
Кукулин И.Реакция диссоциации: легитимация ультраправого дискурса в современной российской литературе // Русский национализм: социальный и культурный контекст / М. Ларюэль (ред.). — М.: Новое литературное обозрение, 2008. — С. 257—338.
Прокофьев А. В., Филатов С. Б., Коскелло А. С.Славянское и скандинавское язычества. Викканство // Современная религиозная жизнь России. Опыт систематического описания / Отв. ред. М. Бурдо, С. Б. Филатов. — М.: Логос, 2006. — Т. 4. — С. 155—207. — 366 с. — 2000 экз. — ISBN 5-98704-057-4.
Раскин Д. И.Идеология русского правого радикализма в конце 19 — начале 20 вв. // Национальная правая прежде и теперь: историко-социологические очерки. Часть 1 / Р. Ш. Ганелин (ред.). — СПб.: Институт социологии, 1992. — С. 5—47.
Стефан Д. Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции, 1925—1945 = The Russian Fascists: Tragedy and Farce in Exile, 1925—1945. — М.: Слово, 1992. — 441 с. — ISBN 5-85050-314-5.
Aitamurto, Kaarina (Aleksanteri Institute, University of Helsinki).Russian Rodnoverie: Negotiating Individual Traditionalism (неопр.). The 2007 International Conference. Globalization, Immigration, and Change in Religious Movements. June 7—9, 2007. Bordeaux, France. CESNUR (2007). Архивировано 27 июня 2021 года.
_-_Fondo_Mar%C3%ADn-Kutxa_Fototeka.jpg)
.jpg)
.jpg)
