Музельман

Не следует путать с Мусульманин.

Музельман — слово из жаргона узников нацистских концлагерей; означает сильно изможденного узника.

«Музельман» был общим термином среди заключённых еврейских концентрационных лагерей при Холокосте для описания состояния заключённого, находящегося на грани смерти из-за голода, физического и психического истощения и принявшего его судьбу.

По-видимому, происхождение прозвища «Музельман» (дословно с идиша — «мусульманин») — это фаталистическое мировоззрение (иногда приписываемое исламу). «Мусульманин» — это своего рода мертвец, который потерял всякое желание жить. На его теле почти нет жира, только кожа, и его ум не функционирует нормально. Поэтому большинство «мусульман» выглядят мечтательно, и им не нравится общаться с окружающим миром. Человек, который стал музельманом, больше не годился для работы, поэтому его отправили на истребление в селекцию.

Многие заключённые становились «мусульманами» вскоре после прибытия в лагерь. В основном это были заключённые, которые ранее привыкли к высокому уровню жизни и с трудом адаптировались к суровым условиям жизни в лагере. Такие заключённые теряли вес и их тела дегенерировали, пока они не стали музельманами.

Многие музельманы попали в такую ситуацию потому, что они не отвечали условиям концлагеря и были повержены тяжёлым трудом, голодом, физическими наказаниями и физическими нагрузками. Многие другие приехали из-за болезни, так как они боялись идти в больницу, из которой их могли отправить на выбор к смерти. В литературе о нацистских концлагерях термин впервые упоминается в книге Кристины Живульской «Я пережила Освенцим».

Большими транспортами прибывали и прибывали бледные, исхудалые мужчины, евреи из гетто. Эти уже утратили человеческий облик. Лица их ничего не выражали. Лихорадочный взгляд в запавших глазницах, обтянутые кожей скулы. Для них в лагере почему-то существовало прозвище: «мусульмане».

На топчанах уныло сидели лысые женщины, «мусульмане», олицетворение лагерной безнадежности. Иногда какая-нибудь из них неожиданно вздрагивала — следствие постоянного нервного напряжения, — поднимала исхудалое лицо и дико озиралась вокруг мутными, беспокойными глазами. — Ты совсем «мусульманин», — услыхала я голос рядом. Это ко мне обратилась какая-то заключенная.

В книге голландского писателя Людо ван Экхаут^[nl] «Молчать нельзя», посвященной заключенным Освенцима и Дахау, изданной на русском языке в 1966 году, говорится:

А те, что бродят там, — сказал он,— это «мусульмане», они ожидают отбора.

— «Мусульмане»? Отбора? — одновременно спросили Тадеуш и Януш.

Новички плотной стеной окружили беседовавших, стараясь не пропустить ни слова. К счастью, эсэсовцы, время от времени появлявшиеся на плацу, не обращали внимания на то, что прибывших знакомят с лагерными порядками.

— «Мусульмане» — так на лагерном жаргоне называют обреченных на смерть. Здесь работают до тех пор, пока есть силы. Не сможешь утром встать и выйти на работу-это конец. Тогда направляют в «лазарет». Страшно смотреть на скелеты, обтянутые кожей, с непомерно большими суставами! Скелеты, на которых нет ни грамма мышц. В «лазарете» проводят отбор, и тех, кто уже не может работать,— ликвидируют. — Расстреливают?

— При крематории есть две газовые камеры, говорят, что на заброшенных хуторах в Биркенау стали работать ещё две. А «мусульмане» — это живые мертвецы. Они уже ни о чём не думают, даже о своей судьбе.

В книге Бруно Беттельгейма «Просвещенное сердце», США 1960, и переведённой на русский язык в 1992 году, говорится:

Заключённые, усвоившие постоянно внушаемую СС мысль, что им не на что надеяться, что они смогут выйти из лагеря только в виде трупа, поверившие, что они никак не могут влиять на свое положение — такие заключенные становились, в буквальном смысле слова, ходячими трупами. В лагерях их называли «мусульманами», ошибочно приписывая последователям Магомета фатализм в отношении своей судьбы. Но, в отличие от настоящих мусульман, эти люди принимали решение подчиниться судьбе не по своей воле. Это были заключенные, настолько утратившие желания, самоуважение и побуждения в каких бы то ни было формах, настолько истощенные физически и морально, что полностью подчинялись обстановке и прекращали любые попытки изменить свою жизнь и свое окружение. Процесс превращения в «мусульманина» был достаточно нагляден. Вначале человек переставал действовать по своей воле. Когда другие замечали случившееся, то старались больше с ним не общаться, так как любой контакт с «отмеченным» мог привести только к саморазрушению на данной стадии такие люди ещё подчинялись приказам, но слепо и автоматически, без избирательности или внутренних оговорок, без ненависти к издевательствам. Они ещё смотрели по сторонам, или, по крайней мере, «двигали глазами». Смотреть прекращали много позже, хотя и тогда продолжали двигаться по приказу, но уже никогда не делали ничего по своей воле. Прекращение собственных действий, как правило, совпадало по времени с тем, что они переставали поднимать ноги при ходьбе — получалась характерная шаркающая походка. Наконец, они переставали смотреть вокруг, и вскоре наступала смерть.

Использование термина «музельман» побудило Абд аль-Ваххаб аль-Масри описать этот термин как выражение ориентализма, который предположительно преобладал среди узников Аушвица. В статье, опубликованной в египетской газете «Аль-Ахрам», Аль-Масри представил аргумент, что Европа всегда идентифицирует своего «другого» в первую очередь в мусульманской форме — и особенно когда речь идет о Холокосте евреев. Это прямое применение формулы, разработанной Эдвардом Саидом, согласно которой в «европейской» культуре противоположностью европейца является араб или мусульманин.

СсылкиПравить

• Примо Леви на сайте Яд Вашем об отношениях между заключенными в Аушвице
• (англ.) (PDF)