"То, что у меня в дипломе написано слово «филолог», я этим очень гордилась, потому что у тех, кто учился в Институте иностранных языков в тот период писали «переводчик». Слово «филолог» для меня воспринималось как нечто очень существенное. Слово «философ» я не произнесла бы никогда, потому что считаю, что это не профессиональная классификация и не так идентифицирующая человека, как можно в ряду других профессий это назвать. Поэтому я бы сказала, что это общеисследовательское состояние. Другое дело: более комфортное или менее комфортное в своей собранности вокруг каких-то методов и предметов. То есть ту радость, которую я испытала, когда впервые стала что-то делать сама, я это очень хорошо помню. Когда я смогла диссертацию по структурализму написать, тоже у меня было такое чувство, что что-то такое очень важное я прибавляю. Но потом возник период, где я себя чувствовала между двумя стульями. И чувствовала это скорее как не очень приятное. В какой-то период — вы мне этот намек подкидывали — надо было в такое сообщество прийти, это же было что-то невероятное. Для того чтобы научиться как-то жить, нужно было много сил, нужно было попытаться доказать, что я что-то могу. А вот потом пришло представление, что не надо больше ничего никому доказывать. И вообще доказывать ничего не надо. Надо делать так, как получается при полном напряжении и осознании сложности задач и их переплетенности. Поэтому чего там больше — философского, филологического и многого другого, психологии или психоанализа, антропологии или теории перевода — совершенно не важно. В некотором размытом смысле это, конечно, поле философии и есть, и, слава богу, я в нем оказалась, но сказать «я философ» — нет. Не смогу".